- Было полное ощущение, что я попала в какую-то параллельную реальность! Коридоры, каталки, наркоз, прокол сердца... Ну не про меня это все! Вот совсем не про меня! Не разрешают даже гулять. А для меня закрытое помещение хуже кладбища. Кроме того, не понимая, что со мной, находясь в растрепанных чувствах, я уцепилась за одно - то, в чем всегда была уверена, - мне нельзя расслабляться, чемпионат мира по фигурному катанию уже был на носу.

В парке Центральной клинической больницы, куда меня отправили из "Склифа", я напрыгиваю свои прыжки и бегаю. Доктора уже не ругаются, просят быть "хотя бы чуточку благоразумней". И тут звонит Наташа Бестемьянова, просит выступить на дне рождения Игоря Анатольевича Бобрина. А я не знаю, что ответить... Диагнозы предполагаются самые страшные, я сбегаю из ЦКБ и просто начинаю тренироваться. Постепенно, конечно. Кто-то может решить, что я за деньги рубилась. Нет! Это действительно было данью уважения к Игорю Анатольевичу. Кроме того, я не знала, за что хвататься, поэтому ухватилась за привычное - график тренировок! График! Надо составить его и работать!

Знаю, что обо мне сейчас все подумают: сумасшедшая, мол, чего только не мнят о себе эти спортсмены! Вероятно, и в этом есть доля правды. В последнее время волею случая много попадалось на глаза обсуждений обывателями Жени Плющенко. Да, ситуация в Сочи сложилась неоднозначная. Но вам нас не понять! Иногда остановиться, смириться действительно невозможно. Ты не можешь в одночасье признаться себе: "Все, это конец". И никто, даже самые близкие и любимые, не имеют права это говорить. Мои - и Сережа, и родители - прекрасно это понимали. Поэтому молчали. Нельзя забрать у человека смысл жизни, даже если он сошел с ума.

То тут, то там на теле появляются опухоли, отеки, шишки. Но к этому я уже успеваю привыкнуть. Периодически ноги становятся как у слона, не лезут в ботинки для фигурного катания. Виктор Аниканов, замечательный врач нашей сборной, он мне как отец, не знает, что и думать. Кажется, уже никогда я не смогу стать прежней Ирой. Отеки появляются и как бы сами по себе пропадают. Я стараюсь программировать свой организм: "Только дай мне выступить на чемпионате мира по фигурному катанию, а потом распухай сколько хочешь".

И вот очередным прекрасным утром на моей ноге появляется кровоподтек, но это полбеды. Беда в том, что наполовину я ее не чувствую, вторая - шириной с голову. Я больше не могу встать. Муж и Виктор Иванович в четыре руки тащат меня к самому большому специалисту в мире по васкулиту - доктору Кривошееву. Диагноз этот, весьма редкий в то время, периодически звучит как предположение из уст самых разных специалистов и в конце концов кажется наиболее вероятным. "О, - говорит Кривошеев, - мой клиент! Десять таблеток преднизилона съешь". "Как? Вы даже обследования делать не будете?" - изумилась я. Мне 23 года, я спортсменка - и гормоны... "Ешь давай. Я и так уже все вижу". Что происходит с людьми на гормональной терапии, имела "радость" наблюдать. От одной-то таблетки, случается, уже в дверной проем не проходят, а тут десять... Доктор сказал, что я еще вовремя пришла - еще пару дней, и нога бы повисла как плеть. Диагноз мой - приговор на всю жизнь, я не излечима. Ремиссия - уже подарок. Минимальные дозы гормонов - уже удача. И это навсегда. "Придется смириться", - уговаривал Кривошеев ...